МОСКОВСКИЙ ПАТРИАРХАТ
На вопросы телезрителей отвечает священник Михаил Легеев, клирик храма Рождества святого Иоанна Предтечи в деревне Юкки. Передача из Санкт-Петербурга.
- Добрый вечер, дорогие телезрители. В эфире телеканала "Союз" программа "Беседы с батюшкой". Ведущий - Михаил Кудрявцев.
Сегодня у нас в гостях клирик храма Рождества святого Иоанна Предтечи в деревне Юкки иерей Михаил Легеев.
Здравствуйте, батюшка. Прошу Вас по традиции благословить наших телезрителей.
- Здравствуйте. Господь да благословит.
- Наша сегодняшняя тема "Раскол в Церкви". Батюшка, скажите, пожалуйста, что такое раскол?
- Само слово "раскол" может употребляться в двух смыслах. В наиболее общем смысле под расколом подразумевают всякое отделение от Церкви. Второй смысл более узкий. Святитель Василий Великий в IV веке дает определение видов раскола: ереси (в первом, широком смысле), расколы (во втором, более узком смысле) и самочинные сборища.
В широком смысле понимания слова "раскол", о котором сегодня и будет идти речь, это одоление от Церкви. Под отделением от Церкви можно подразумевать разные вещи. Когда человек ушел из Церкви и стал атеистом, это не раскол. Раскол - это отделение группы людей с каким-то элементом иерархии при сохранении видимости структуры Церкви.
На эту тему святой IV века Кирилл Иерусалимский говорит следующее: есть много церквей (с маленькой буквы, в буквальном переводе слово "церковь" означает собрание), но есть только одна единая кафолическая Церковь. Церкви, не принадлежащие к единой кафолической Церкви, и являются расколами. Причины этого могут быть разные.
Три типа расколов - ереси, расколы и самочинные сборища - как раз и дают общую классификацию причин, по которым возникают расколы. Приведем такую аналогию: человеческая природа трехсоставна и состоит из духа, души и тела. Расколы в своей структуре имеют некое подобие структуре человека. Существуют расколы, которые возникают на ложном понимании принципиальных вещей, богооткровенных истин о Боге и человеке, которые мы называем догматами Церкви. Это самый очевидный, в каком-то смысле, тип раскола, когда повреждена сама вера. Потому что в вере и коренится основы, образ, символ богооткровенных истин. Жизненным образом мы воспринимаем их, когда теснейшим образом соединяемся со Христом через церковную жизнь, через Евхаристию, а образ этих истин дается нам в вере, в Таинстве крещения, Таинстве покаяния. Когда само это основание повреждено, поврежден сам дух целой группы людей, искажено вероучение - это и есть первый тип расколов, который называется ересь.
Второй тип расколов, который чаще всего так и называется, если проводить аналогию, представляет собой, как бы психологическое повреждение. По аналогии с человеческой душой, которая состоит из разных сил, в богозамысленном плане действуют согласно, а в реальности в той или иной степени разрозненны грехом человека. Как в известной басне "Лебедь, рак и щука", разум, воля, чувства направлены в разные стороны. Если член Церкви входит в нее с таким повреждением, он призван исправить его, даже если этот процесс займет всю его жизнь. Основу расколов и в широком, и в узком смысле слова составляет такое душевное повреждение, разлад душевных сил. Например, ереси: ариане, несториане. Если приводить примеры расколов в сравнительно недавней действительности, был такой епископ Диомид, который стал обвинять Церковь, восстал против нее - такое свидетельство ревности не по разуму, душевного разлада. Из этого возник раскол в узком понимании слова.
Наконец, третий тип - самочинные сборища. Здесь причина раскола наиболее приземленная, когда в ее основе желание властвовать или нечто подобное. Классический пример этого из недавней истории - это Филарет Денисенко, который был митрополитом, уважаемым человеком, иерархом нашей Церкви, но захотел стать патриархом, властвовать, отпал от Церкви и увлек за собой целое сообщество.
- Существует ряд сложных ситуаций, возникающих в результате глобализации, когда одна из Поместных Церквей признает какую-то Церковь, а другие нет. Например, не все Церкви имеют общение с Православной Американской Церковью, потому что не признают ее и считают раскольниками. Как быть в такой ситуации верующим людям, которые в ней состоят?
- Это очень непростая ситуация, и в данный момент я даже не возьмусь богословски осмыслить ее. В истории бывали примеры, когда даже между Поместными Церквами в какие-то исторические периоды возникали разногласия и даже прерывалось евхаристическое общение. Конечно, объяснения есть, но я затрудняюсь богословски обосновать такую ситуацию.
Что важно для нас в осмыслении данного явления? Возьмем пример из сравнительно недавней истории с Русской Православной Церковью за рубежом. У нас не было евхаристического общения, но мы знаем, что в ней были реально святые люди, которые молились об установлении такого общения, сами поминали предстоятелей других Церквей. В книге святого XX века Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского, который святительствовал в РПЦЗ, он пишет о том, что мы ни в коем случае не должны осуждать Православную Церковь в России, что это никакая не "красная Церковь", а настоящая Православная. Сам он молился за тогдашнего Патриарха Алексия I, хотя формально евхаристического общения не было. Это не такой простой и не такой однозначный вопрос.
- Евхаристическое общение является, наверное, наиболее ярким показателем того, есть ли разделение между Церквами. Каким образом прекращается и восстанавливается евхаристическое общение? Можно ли отметить временную точку в начале и окончании раскола?
- Этот вопрос применим к расколам, которые укореняются в качестве таковых. Здесь можно выделить два момента. С одной стороны, как любое явление, раскол вызревает в недрах Церкви постепенно, но, с другой стороны, имеет некие дискретные точки, можно сказать, исторические вехи. История дает множество примеров, когда возникало некое лжеучение, и постепенно церковные богословы обличали раскол, не сразу "закручивали гайки". Классический пример, когда Патриарх Константинопольский V века Несторий стал ложно учить, что в Иисусе Христе две личности: Божественная и человеческая. Мы же исповедуем, что в Нем одна Личность и две природы. Святитель Кирилл Александрийский сначала деликатно обличал Нестория в его неправоте, но тот упорствовал, и постепенно тон посланий святителя Кирилла становился все более резким, что закончилось осуждением самого учения, а затем на III Вселенском Соборе в Эфесе несторианство и сам Несторий были осуждены. Это событие стало поворотным пунктом истории, вехой, когда Церковь констатировала факт, что ересеучитель и группа лиц вокруг него, придерживающихся того же мнения, находятся вне Церкви. Закончилось тем, что они сами ушли из Церкви и образовали свою иерархию, уведя за собой какую-то часть народа.
- Вы использовали выражение, что они "вне Церкви". Расскажите, пожалуйста, какие богословские подходы есть для понятия "вне Церкви". Отсутствует ли там вовсе Христос, закрыты ли пути для спасения людям, которые там находятся?
- Путь спасения не закрыт ни для кого, каким бы страшным грешником не был человек. Потому что в каждом человеке есть что-то хорошее. Как нет абсолютных злодеев, так и нет абсолютных святых, только Сам Господь Иисус Христос "Един Свят".
Святые и богословы Церкви подходят к осмыслению какого-либо явления с разных сторон, освещая разные грани единого процесса. Иногда нам кажется, что святые противоречат друг другу, потому что говорят разные вещи, но, в действительности, это не так, но освещение разных граней одного явления. Одному очевидна одна грань, другому другая, и в своем богословии они выражают эти грани. Это не означает, что кто-то из них заблуждается, хотя, конечно, бывают и ошибки.
У святых отцов есть некая общая база: люди, находящиеся в расколе, вне Церкви. Мы не говорим, что они не могут в нее вернуться, и это не означает, что у них нет отношений с Богом. Если в каждом человеке есть что-то хорошее, каким-то образом он связан с Богом, даже сам об этом порой не подозревая. Даже у атеистов и язычников, как говорили апологеты II века, есть зерна истины, семена Логоса. Логос, Истина и есть Христос, Сын Божий.
Посмотрим на историю: с тех пор, как воплотился Иисус Христос, она приобрела характер особой напряженности. Дьявол действовал в мире с момента падения человека. После воплощения Господа Иисуса Христа и совершения Им Своего подвига, "работа" дьявола была, с одной стороны, подрублена под корень самим фактом подвига Спасителя, а с другой, действия злых сил особым образом активизировались. Известное название дьявола "обезьяной Бога". Зло бессущественно, бесы не могут творить своего, они лишь пародируют. С момента возникновения Церкви и созидания дела Христова в истории, то есть жизни Церкви, начинает действовать тайное беззаконие, которое, как мы знаем из Откровения, должно закончиться явлением антихриста перед концом мира. Приведу физическую аналогию. В истории есть два процесса: центробежный и центростремительный. Центр - это Христос и Его Церковь. Исторический пример из II века, когда жили апологеты, и остро стоял вопрос о взаимодействии Церкви с внешним, в основном языческим миром. Апологеты говорили о том, что языческий мир движется ко Христу, сам о том не зная, потому что в нем заложены семена Логоса, семена Истины, которые укоренены во Христе. Более того, апологеты говорили, что все хорошее, имеющееся у язычников, принадлежит Христу и христианам. Налицо центростремительный вектор движения.
С другой стороны, святые отцы говорили о центробежном векторе - убегание от Христа. Кто может убегать от Него? Только тот, кто был с Ним. Это и сказано о ересях, расколах и самочинных сборищах. Мы не говорим сейчас об отдельном человеке, члене раскольнической церкви. Это принципиально важный момент: разделять человека и собрание, церковь с маленькой буквы, как некое сообщество. Святые отцы ранних веков подчеркивали историческую центробежность самого процесса возникновения ересей и расколов.
Рассуждая о Предании Церкви, целый ряд святых отцов подчеркивал, что Церковь есть то, что уходит корнями не просто в глубину истории, а в предвечный замысел Божий. Это предание непрерывно тянется через Ветхий Завет, через живую цепь людей - камней единой грандиозной башни Церкви. С другой стороны, они подчеркивали согласие членов Церкви друг с другом в главном.
Ереси, расколы и самочинные сборища принципиально отличаются от Церкви тем, что они новы и не согласны. То есть, возникают в какой-то определенный момент времени, не имеют корней, идущих в предвечность ко Христу и предвечный замысел Божий. Их причина - конкретный человек или группа, расколоучитель, ересеучитель, Арий, Несторий, Филарет Денисенко, неважно кто, и он их начало, а не Христос, не замысел Божий о мире и человеке. Второй момент - несогласие, выхватывание какой-то части истины и попытка сделать ее чем-то целостным, хотя это не более чем осколки разбитого зеркала, той цельности, которую являет Церкви. В мире нет ничего принципиально целостного, кроме Церкви.
Учитель Церкви Климент Александрийский, живший в начале III века, дает яркий, характерный образ: "лучше сосед вблизи, чем брат вдали". "Сосед вблизи" - это образ язычника, который идет ко Христу: позавчера он был далеко, вчера чуть ближе, а завтра, может быть, войдет в Церковь. "Брат вдали" - это то сообщество людей, что вчера было с нами, сегодня на какой-то дистанции, а завтра будет соборное решение и полное отторжение от Церкви, то есть вектор центробежный.
Но все сказанное не относится к конкретному человеку, члену раскола, и не относится к фиксации состояния лжецеркви, не как части Единой Святой, Соборной и Апостольской Церкви, а как чего-то совершенно от нее отдельного. Мы понимаем, что какое-то раскольническое сообщество, отторгнутое от Церкви, тем не менее, может быть в чем-то близком нам по вере, по мироощущению. Есть какая-то область, коррелируемая с человеческой природой.
В чем принципиальное расхождение, отторжение, которое фиксируется фактом видимого отпада, закрепленного в принципе евхаристического общения, когда поминают предстоятеля одной Церкви, другой Церкви. Это состояние может быть близко. Само название "брат вдали" говорит об этом, ведь брат - это кто-то родной. Эту вписанность расколов в исторический процесс тоже надо понимать. Это не просто человеческое дело. Все святые отцы подчеркивают, что в своей основе сами расколы, как явления, это дело дьявольское. Это не относится к людям, находящихся там, которых мы можем называть братьями. Это принципиальный момент для святых отцов.
- Наверное, мы не можем обойти стороной раскол, который существует уже почти тысячу лет, разделение с Римской Церковью. Очень многие люди на Западе просто не имеют возможности стать православными, и по ситуации рождения становятся христианами католической Церкви. Хотя мы говорим о расколе, эти люди встречают Христа, и там совершается Евхаристия. Как к этому относиться и как это совместить?
- Несколько раз я подчеркивал мысль о том, что когда мы говорим о расколе как явлении, мы не говорим о человеке. Тут существует принципиальная разница, потому что конкретный человек не является расколоучителем, основателем этого раскола. К тому человеку отдельные критерии и отдельный подход, не мягкие. Но человек, который был уведен в раскол своими пастырями, либо уже родился в той среде, где доминирует эта церковь-сообщество, к нему подход совершенно иной.
Показательный пример - сравнение позиций двух древних богословов: священномученика III века Киприана Карфагенского и блаженного Августина Японского, жившего в V веке. Они осмысляли одну проблему существовавшего тогда раскола: как принимать в Церковь людей, которые обратились к ней от раскола, но Таинство крещения принимали в расколе. В ответе на этот вопрос названные богословы дают два разных акцента, касающиеся отношения к человеку.
Святой Киприан Карфагенский говорил, что поскольку раскол вне Церкви, то ничто из церковного достояния ему не принадлежит, в том числе крещение. Церковь не приняла богословскую позицию святого Киприана по этому вопросу, о чем, в частности, пишет святитель Василий Великий. В определенных случаях: не всех и не всегда, но раскольников принимали без перекрещивания. В общем и целом это допускалось.
В V веке блаженный Августин, как бы полемизируя с давно умершим и очень почитаемым им святым Киприаном, говорит, что мы можем признавать многое у раскольников: и Священное Писание, и какие-то таинства, кроме одного: спасения. Для блаженного Августина они тоже находятся вне Церкви, но через церковное достояние, через все хорошее, что там есть, конкретный человек может прийти в Церковь. В частности, через те же семена Логоса, ведь в отличие от язычников, у раскольников есть и вера во Христа, и в Троицу, другое дело, что дальше могут быть отклонения, но все же основа есть. Через это реальное достояние человек может прийти в церковь. Но все-таки это достояние находится за пределами Церкви. Блаженный Августин приводит такой образ: он говорит, что раскольническое сообщество подобно служанке, которая рождает ребенка для Церкви, в том случае, когда человек приходит в нее.
Мы получаем некий парадокс - оговорюсь, что все богословие состоит из антиномий, парадоксов, в том смысле, что наше человеческое мышление слишком ограничено, для того чтобы выразить божественные вещи. Видимые, формальные противоречия как раз помогают сделать это. Классический пример: троический догмат, когда 1=3.
С одной стороны, любой раскол - элемент паталогического исторического процесса: центробежного. И он не может быть ассимилирован Церковью, люди могут, а сам раскол, как явление, не может. С другой, эта патология может дать и какой-то плод, если оттуда люди приходят в Церковь. А мы имеет примеры, когда из расколов могли приходить даже крупные сообщества, воссоединяясь с ней. Вывод в том, что отношения к расколу, как явлению, и к человеку различны, но при этом мы должны понимать, что человек находится вне Церкви.
По поводу спасения людей, находящихся в расколе, мы должны понимать, что тот или иной святой имеет конкретный контекст речи, ситуации и так далее. Святой Августин говорил, что для этих людей не закрыт путь ко спасению, но сама раскольническая церковь является элементом центробежного процесса.
- Как относиться к таинствам внутри раскола?
- Приведу несколько мнений выдающихся богословов XX века. Патриарх Сергий Старогородский и протоиерей Георгий Флоровский, рассуждая о Таинствах в Римо-Католической Церкви, пришли к диаметрально противоположным выводам. Патриарх Сергий говорит, что в Римо-Католической Церкви есть все Таинства, кроме одного - Евхаристии. Потому что Евхаристию он сопрягал с самим бытием Церкви. Где Евхаристия, там и Церковь, потому что это совершенное Таинство. Отец Георгий Флоровский давал другой ответ, говоря, что там есть все Таинства, включая Евхаристию, но добавлял, что они совершаются не вполне достаточным образом.
На самом деле, вопрос очень сложный, и я не претендую ответить на него, для этого требуется очень точное богословие, и это богословие, как мне кажется, сейчас формируется в Церкви. Ответ, безусловно, есть, но, как часто это бывает, он парадоксален, как и все ответы на догматические вопросы.
- Для меня очень важным является вопрос о степени вхождения человека в Церковь. Если в качестве примера взять Армянскую Церковь, с которой у нас разделение по формальному признаку монофизитства. Но если человек, живущий в Церкви, по степени своего воцерковления далек от догматического богословия и богословских истин, то, в принципе, по своему догматическому сознанию он находится на уровне «среднестатистического» православного человека. Разве мы не можем тогда приравнять их друг к другу?
- Вопрос, конечно, не простой, и за ним стоит еще более сложный вопрос - о спасении. Если мы посмотрим на православных людей, мы тоже не можем сказать, спасся ли человек, и какова его загробная участь. Сказать точно мы можем лишь о канонизированных святых. Я бы привел такой пример. Два человека, один из них учился на врача в университете, но едва перебиваясь с двойки на тройку, кое-как получил диплом и занялся врачебной практикой. Другой человек жил где-то в деревне и заинтересовался вопросами помощи страждущему человеку. Университетов в деревне нет, он занялся травами, стал узнавать, узнал все, что мог в своей ситуации, и стал реально помогать своим людям. А закончивший университет лечил плохо, только старался деньги брать. Это намеренно утрированный пример для образа плохого православного и хорошего католика или протестанта, любого инославного христианина. Какова будет загробная участь того и другого? Затруднительно ответить на этот вопрос. По поводу святого или Иуды понятно, а здесь нет.
Конечно, разница между человеком в Церкви, каким бы грешником он ни был, и человеком вне ее есть. Но сколько людей, поминаемых нами по запискам, лишь приняли крещение при рождении, не ходили в церковь, а после их смерти родные стали подавать за них записки. Не говорю, что это не надо делать, наоборот: даже у этих людей есть вживление в Церковь, и через нашу молитвенную помощь возможно изменения состояния человека даже после смерти. Но это очень тонкий и узкий смысл, потому что реальные связи прерваны, тела у человека нет, а какие-то не телесные связи между ним и другими людьми остаются, за счет этого возможны какие-то изменения. Все это очень тонко, поэтому я не даю никаких рецептов и не делаю никаких выводов.
Если говорить о человеке вне Церкви, тоже нельзя однозначно говорить о том, что он погибнет. Вообще это так, но вопрос о бытии самой Церкви слишком сложен, для того чтобы дать на него сейчас какие-то окончательные ответы. Бывает, когда люди торопятся давать окончательные ответы, и это плохо. Во многом мы должны быть осторожны, понимая, что богословие дает нам грани реальности, которые абсолютно верны, но есть другая грань, по видимости противоречивая, которая составляет богословский парадокс.
- Скажите, пожалуйста, о границах Церкви.
- Это вопрос из ряда нерешенных, поэтому я могу указать лишь на отдельные штрихи на основании опыта, который мы видим из богословия прошлого столетия. Подходя к вопросу о границах Церкви, мы не должны стремиться решить его в каком-то "черно-белом варианте". Обсуждение этого вопроса в XX веке, в котором участвовали священномученик Иларион Троицкий, патриарх Сергий Старогородский, отец Георгий Флоровский, показывает нам целый ряд проблем, которые в принципе не могут быть решены богословием, с тех точек опоры, на которых они стояли. Вопрос о границах Церкви мы вообще не можем рассматривать в одной плоскости. Для любого догматического вопроса очень важны догматические категории. Если посмотреть на историю Церкви, то при обсуждении любого догмата все вращается вокруг нескольких простых понятий: сущность, ипостась, энергия. Несколько слов, но вокруг них столетиями велись споры. И важность их понимания сохраняется до сих пор.
Так же здесь: есть сущностный, природный контекст, и в этом смысле Церковь - это Христос, и Он же граница Церкви, потому что Он совершенный человек и Бог. Любой из нас, членов Церкви, одной ногой в Церкви, а другой вне ее, и процесс этого вживления, вхождения, воцерковления продолжается всю жизнь. Слово воцерковление можно рассматривать, как в узком смысле - вхождение в Церковь, а можно в более широком, как уподобление Христу, сращивание с Ним, вживление в Него. В сущностном смысле Церковь - это только Христос. Но есть и более важный контекст - ипостасный.
Человек тоже есть ипостась, лицо, личность, мы не можем разрубить его на несколько частей, отделить пшеницу от плевел, человек и хороший, и плохой, и Церковь, и мир, и святой, и грех, и разделить это невозможно, потому что человек как ипостась принципиально целостен.
То же самое можно сказать о Церкви, но здесь мы имеет дело с соборно-ипостасным образом бытия. Троица - Триипостасный образ, а Церковь - это соборно-ипостасный образ бытия, подобный Троице. Точно так же мы не можем разрубить хорошее и плохое, поэтому ипостасные границы Церкви проходят по конкретным личностям. Ипостасная граница Церкви определяется тем самым евхаристическим общением, и они для нас наиболее важны для осмысления бытия Церкви. Ипостасный контекст наиболее важен, что показывает богословие XX-XXI века, это не значит, что мы забываем другие контексты, но этот для нас сейчас приоритетный. Своими энергиями Церковь простирается во весь мир, теми же семенами Логоса она присутствует и в ересях, и у язычников, хотя это присутствие осуществляется по-разному. Это самые общие соображения о границах Церкви.
- Спасибо, батюшка. Надеюсь, что мы с Вами еще встретимся и продолжим обсуждение.
Ведущий: Михаил Кудрявцев.
Расшифровка: Юлия Подзолова.
